.
Эрагон схватил меч, и они с Арьей выбежали из палатки.
Снаружи он тут же споткнулся и упал на колени, потому что земля отчего-то качалась у него под ногами. Эрагон даже вцепился в какой-то кустик травы, точно в якорь, выжидая, когда пройдет головокружение.
Когда же он осмелился снова поднять голову и посмотреть вверх, то даже зажмурился. Свет от находившихся поблизости факелов показался ему ослепительно-ярким; их пламя плавало у него перед глазами, точно стая рыб, и казалось совершенно не зависящим от пропитанной маслом тряпицы, которая его питала.
«Равновесие потеряно, — думал Эрагон. — И зрению доверять нельзя. Нет, я просто вынужден прочистить себе мозги. Просто вынужден…»
Какое-то движение привлекло его взгляд, он инстинктивно присел, и хвост Сапфиры пролетел у него над головой, едва не задев ее, зато угодил по палатке, и палатка рухнула, ломая деревянные опоры, точно сухие ветки.
Сапфира зарычала, цапнула ночную темноту зубами и с трудом поднялась на ноги. Она явно была смущена.
«Маленький брат, что это…»
Звук, похожий на вой налетевшего урагана, не дал ей договорить, и откуда-то из небесной черноты вынырнул Торн, красный, как кровь, и сверкающий, как миллион падающих звезд. Торн приземлился рядом с шатром Насуады, и вся земля, казалось, содрогнулась под его весом.
Эрагон услышал, как закричали Ночные Ястребы, верные стражи Насуады, и увидел, как Торн, взмахнув правой передней лапой, провел ею по земле, и половина криков тут же оборвалась.
Из корзин, подвешенных к бокам красного дракона, посыпались солдаты — их было несколько дюжин. Они выпрыгивали на землю и тут же разбегались в разные стороны, нанося колющие удары сквозь стены палаток и убивая бросившихся на них часовых.
По периметру лагеря завыли рога. И одновременно с ними на внешних подступах к лагерю послышались звуки сражения, а это означало, как догадался Эрагон, что второй отряд воинов Гальбаторикса наступает с севера.
«Сколько же там солдат? Неужели мы окружены?» Паника с такой силой взметнулась в его душе, что чуть не подавила разум, чуть не заставила его бежать во тьму, куда глаза глядят. И только понимание того, что за подобную реакцию ему следует винить выпитый фелнирв, заставило Эрагона остаться на месте.
Он прошептал коротенькое исцеляющее заклятие, надеясь, что оно как-то ослабит действие хмельного напитка, но особых результатов это не принесло. Тогда он вытащил из ножен Брисингр и бросился на помощь к Арье, отбивавшейся от пятерых солдат. Обычно они — тем более вдвоем — с легкостью бы справились с таким количеством противников, но сейчас Эрагон отнюдь не был так уверен, что им вообще удастся отбить эту атаку.
Воины Гальбаторикса наступали, но тут Сапфира, страшно взревев, с силой ударила по земле хвостом и буквально смела нападавших куда-то в сторону. Эрагон, понимая, что драконий хвост сейчас вернется, схватил Арью в охапку, а она вцепилась в него, и они, поддерживая друг друга, ухитрились все-таки устоять на ногах.
Затем из палатки выскочили Блёдхгарм и еще один эльф по имени Лауфин, которые прикончили сбитых с ног воинов, прежде чем те успели подняться. Вскоре прибежали и остальные эльфы.
И тут же новый отряд — на этот раз более двадцати человек — пошел в атаку на Эрагона и Арью, словно прекрасно зная заранее, где именно они находятся.
Эльфы выстроились перед нападающими живым щитом, но схватка не успела начаться, ибо полог одной из палаток распахнулся, и оттуда с воем вырвалась Анжела, которая ринулась прямо на солдат, явно застав их врасплох.
Анжела была в красном ночном капоте, ее курчавые волосы торчали во все стороны и имели совершенно дикий вид; а в каждой руке она держала по гребню для вычесывания шерсти. Эти огромные гребни были в три фута длиной, и из них под углом друг к другу торчали жуткого вида стальные зубцы, наверное, с локоть длиной и с острыми, как иглы, концами. Эрагон прекрасно знал, что если таким зубцом уколешься, то запросто можно получить заражение крови из-за всякой грязи, скопившейся на гребне после вычесывания немытой шерсти.
Двое воинов сразу рухнули на землю — Анжела вонзила им в бок свое необычное оружие, и тонкие острые зубцы легко прошли сквозь кольчугу. Травница была на добрый фут ниже большинства этих мужчин, но явно не испытывала перед ними никакого страха. Наоборот, она была воплощением ярости со своими дико развевающимися космами, жуткими воплями и свирепо сверкающими темными глазами.
Солдаты окружили Анжелу плотным кольцом, и на какое-то время Эрагон перестал видеть ее. Он даже подумал, что они могли одолеть старую ведьму.
Но тут откуда-то из недр лагеря примчался Солембум и сразу же, плотно прижав к черепу уши, бросился на солдат. Следом за ним прибежали и другие коты-оборотни — двадцать, тридцать, сорок, вся стая; все они были в своем зверином обличье.
Жуткая какофония — шипение, вой и пронзительные вопли — разорвала ночную тишь; коты валили солдат на землю, рвали их плоть когтями и зубами, и те, хоть и сопротивлялись изо всех сил, не могли противостоять натиску этих крупных мохнатых кошек.
Вся последовательность этих действий — от появления Торна до вмешательства Анжелы и котов-оборотней — развивалась с такой скоростью, что у Эрагона практически не было времени в чем-то разобраться и соответствующим образом отреагировать. Когда коты свирепой тучей налетели на солдат, он лишь изумленно хлопал глазами да облизывал пересохшие губы — все это казалось ему абсолютно нереальным.
Затем он услышал голос Сапфиры: «Скорей, ко мне на спину!», и дракониха присела, чтобы ему легче было на нее взобраться.
— Погоди. — Арья, положив руку ему на плечо, прошептала несколько фраз на древнем языке, и через несколько секунд Эрагон перестал воспринимать действительность искаженно и вновь обрел полную власть над собственным телом.
Благодарно глянув на Арью, он швырнул ножны в полуразрушенную палатку и, держа Брисингр в руке, взобрался по правой передней лапе Сапфиры на свое обычное место у основания ее шеи. Седла на ней не было, и острые края драконьих чешуй тут же впились ему в ляжки. Это «замечательное» ощущение он хорошо запомнил еще со времен их первого совместного полета.
— Нам нужен Даутхдаэрт, — крикнул он Арье.
Она кивнула и бегом бросилась к своей палатке, которая находилась примерно в сотне футов оттуда на восточном краю лагеря.
Еще чьи-то мысли, но не Сапфиры, коснулись сознания Эрагона, и он тут же поставил защитный барьер, но потом понял, что это Глаэдр.
«Я помогу,—сказал старый дракон, и в его голосе Эрагон почувствовал жуткий клокочущий гнев, направленный на Торна и Муртага. Этот гнев, казалось, сам по себе способен дотла сжечь весь окружающий мир. — Эрагон и Сапфира, вы должны объединить ваши мысли с моими; а также и ты, Блёдхгарм, и ты, Лауфин, и все остальные эльфы. Дайте мне возможность видеть вашими глазами, слушать вашими ушами, чтобы я мог советовать вам, как поступить, чтобы я мог поделиться с вами своей силой в случае нужды».
Сапфира прыгнула вперед; она как бы полулетела над рядами палаток, устремляясь к огромной рубиновой туше Торна. Эльфы следовали за нею по земле, убивая тех солдат Гальбаторикса, что попадались им навстречу.
Дракониха вскоре взлетела, и теперь у нее было явное преимущество в высоте, поскольку Торн все еще оставался на земле. Она под углом ринулась на него сверху, намереваясь, как понял Эрагон, упасть ему на спину и вцепиться ему в шею своими клыками, но красный дракон, заметив, что она пикирует на него, оскалился, изогнулся и повернулся ей навстречу, присев, как это делает маленькая собачонка, если на нее нападает более крупная.
У Эрагона хватило времени лишь заметить, что в седле у Торна никого нет, а потом красный дракон встал на дыбы и ударил Сапфиру мощной передней лапой. Раздался какой-то подозрительный шелестящий звук, во мраке блеснули странно белые когти Торна, и Сапфира метнулась в сторону, уходя от удара.
Земля и небо закачались перед Эрагоном и поменялись местами; он обнаружил, что висит над лагерем вниз головой, а острый шип, которым увенчаны были крылья Сапфиры, в клочья разодрал чью-то палатку.
Она так резко развернулась, что Эрагон опять чуть не слетел у нее со спины; ляжки его скользили по чешуе, и он, изо всех сил стиснув ноги, крепче вцепился в шип у нее на шее. И все же Сапфира совершала такие неожиданные повороты и кульбиты, что уже через пару секунд Эрагон почувствовал, что кувырком летит куда-то по воздуху, толком не понимая, где верх, а где низ.
Но даже падая, он не выпустил из рук Брисингр и ухитрился не напороться на его острие; несмотря на магическую защиту, этот меч все же способен был нанести ему тяжкое увечье, ибо такова была сложная магия, примененная к нему оружейницей Рюнён.
«Маленький брат!»
— Летта! — выкрикнул Эрагон и повис в воздухе футах в десяти над землей. Хотя мир вокруг еще продолжал вращаться, он все же сумел высмотреть сверкающий силуэт Сапфиры, которая кружила над ним, чтобы снова его подхватить.
Торн взревел, поливая ряды палаток, находившихся между ним и Эрагоном, потоками почти белого раскаленного пламени, которое взметнулось до небес. Жуткие крики донеслись из палаток: люди там сгорали заживо.
Эрагон поднял руку, заслоняя лицо от невыносимого жара. Магическая защита была способна избавить его от серьезных повреждений, но жар все же чувствовался.
«Со мной все в порядке. Не поворачивайте назад, — сказал он, обращаясь не только к Сапфире, но и к Глаэдру, а также к эльфам. — Вы должны остановить их. Встретимся у шатра Насуады».
Сапфира была явно недовольна этим, но все же возобновила свои атаки на Торна.
А Эрагон, освободив себя от заклятия, упал на землю. Он приземлился легко, прямо на ноги, и тут же бросился к шатру Насуады, пробираясь среди горящих палаток, многие из которых уже рухнули, и над ними поднимались столбы дыма и оранжевых искр.
Дым и вонь горелого войлока не давали дышать. Видно было тоже плоховато. Эрагон кашлял, глазау него слезились.
Впереди, в нескольких сотнях шагов от него, сцепились два гигантских ящера — Сапфира и Торн. Жуткий, первобытный страх охватил душу Эрагона. Что же он делает? Зачем бежит
Эрагон очень надеялся, что Роран и Катрина в безопасности. Их палатка была довольно далеко, на противоположном конце лагеря, но Торн и воины Гальбаторикса в любую минуту могли направиться и туда.
— Эрагон!
Арья прыжками пробиралась к нему между горящими палатками, держа в левой руке копье Даутхдаэрт. Слабое зеленоватое сияние исходило от зазубренного наконечника копья, хотя на фоне пожара сияние это и было почти неразличимо. Рядом с Арьей рысцой бежал Орик, который как бы прокатывался сквозь пламя, словно оно было для него не более опасно, чем укус горячего пара. На гноме не было ни шлема, ни даже рубахи. В одной руке он держал старинный боевой топор Волунд, а в другой — маленький круглый щит. С топора уже стекала чья-то кровь.
Эрагон радостным криком приветствовал обоих и махнул им рукой. Он и впрямь был очень рад, что верные друзья сейчас оказались с ним рядом. Арья сунула ему копье, но Эрагон покачал головой.
— Оставь его у себя! — сказал он. — У нас еще вполне есть шанс остановить Торна только с помощью моего Брисингра и твоего Нирнена.
Арья кивнула и крепче сжала в руке копье. Впервые в жизни Эрагон задумался о том, сможет ли она, эльфийка, заставить себя убить дракона, но отбросил эту мысль: если он что-то понимает в Арье, то должен знать, что она всегда, как бы трудно это ни было, сделает то, что сделать необходимо.
Торн рванул когтями бок Сапфиры, и у Эрагона перехватило дыхание: ее боль он чувствовал, как свою собственную, благодаря их постоянной мысленной связи. Заглянув в мысли Блёдхгарма, он понял, что эльфы находятся сейчас совсем близко от драконов, сражаясь с воинами Империи, но все же не осмеливаясь подойти ближе к Сапфире и Торну из опасений, что те их попросту растопчут.
— Вон туда, — сказал Орик, указывая своим топором на горстку солдат, пробиравшихся среди разрушенных палаток.
— Да оставь ты их, — сказала Арья. — Сперва надо Сапфире помочь.
Орик проворчал:
— Ну ладно, пошли.
И они втроем ринулись вперед, но Эрагон и Арья вскоре сильно обогнали Орика — все же ни один гном не мог соревноваться с ними в скорости, даже такой сильный и умелый воин, как Орик.
— Вы бегите вперед! — крикнул он им. — Не ждите меня! А я постараюсь не отставать!
Уходя от обрывков горящего войлока, так и носившихся в воздухе, Эрагон заметил Нара Гарцвога, сражавшегося сразу с добрым десятком солдат Гальбаторикса. Рогатый кулл в ржавых отблесках пожара выглядел совершенно фантастическим образом: губы его были раздвинуты в жутком оскале, из-под них виднелись острые клыки, а тени на покрытом глубокими морщинами нахмуренном лбу и выступающие надбровные дуги придавали его физиономии жестокое, даже какое-то зверское выражение. Казалось, огромная голова кулла вырублена из монолитного валуна всего лишь с помощью самого грубого инструмента. Сражался Гарцвог голыми руками — схватив солдата за ноги, он попросту раздирал его пополам, как жареного цыпленка.
Еще несколько шагов, и ряд горящих палаток кончился. Но и здесь царила полная сумятица.
Блёдхгарм и двое эльфийских заклинателей сражались с четырьмя воинами, закутанными в черные плащи. Как догадался Эрагон, это были маги Гальбаторикса. Собственно, это было сражение разумов и воли; никто из них не шевелился — ни эльфы, ни воины в черном, — но их лица выдавали предельное внутреннее напряжение. Вокруг на земле валялись десятки мертвых солдат и несколько раненых, но раны их были столь ужасны на вид, что Эрагон понял: эти люди не чувствуют боли.
Остальных эльфов видно не было, но Эрагон чувствовал их присутствие. По всей вероятности, они находились по ту сторону красного шатра Насуады, возвышавшегося посреди всего этого немыслимого хаоса.
Отдельные группки котов-оборотней упорно преследовали каждого солдата. Король Гримрр Полулапа и его королева, Охотница-За-Тенями, возглавляли два таких кошачьих отряда, кот Солембум встал во главе третьего.
Рядом с шатром Насуады травница Анжела сражалась с огромным волосатым воином — она размахивала своими чесальными гребнями, а он в одной руке держал палицу, а в другой — цеп. Они, казалось, удивительно подходили друг другу, несмотря на всю разницу в росте, весе, физической силе, длине рук и вооружении.
Эрагон несколько удивился, увидев там и Эльву, восседавшую на каком-то перевернутом бочонке. Девочка-ведьма обхватила себя руками и выглядела совершенно больной, однако продолжала участвовать в битве, хотя и по-своему, как никто другой. Перед нею сгрудилась добрая дюжина воинов, и Эльва что-то быстро им говорила; ее крошечный ротик двигался так проворно, что казался неясным пятном. На ее речи каждый из воинов реагировал по-разному: один застыл на месте, явно не в состоянии сделать ни шагу; другой корчился и в ужасе закрывал лицо руками; а еще один упал на колени и сам пронзил себе грудь длинным кинжалом; его сосед, бросив оружие на землю, бросился бежать, петляя среди палаток; а стоявший с ним рядом принялся бормотать нечто явно бессмысленное, точно идиот. Но ни один не попытался напасть на Эльву, ни один даже меча не поднял и ни один не бросился ни на кого из варденов.
И надо всем этим хаосом, возвышаясь, как две горы, сражались Сапфира и Торн. Они несколько сдвинулись влево от шатра и кружили на земле, вытаптывая целые ряды палаток. Языки пламени вырывались у них из ноздрей и между клыками, похожими на белые сабли.
Эрагон не знал, как поступить. Шум оглушил его настолько, что соображал он плохо и не был уверен, где нужен более всего.
«Муртаг?» — спросил он у Глаэдра.
«Его еще нужно найти. Если он вообще здесь. Я его не чувствую. Хотя сказать наверняка невозможно: здесь собралось слишком много людей и действует слишком много магических заклятий».
Эрагон понимал, что золотистый дракон делает гораздо больше, чем просто дает ему советы; ведь Глаэдр одновременно был мысленно связан с Сапфирой и эльфами, а также помогал Блёдхгарму и его двум товарищам в их мысленном поединке с магами Гальбаторикса. Эрагон был уверен, что эльфам удастся одержать верх над этими магами-предателями, и точно так же он был уверен, что Анжела и Эльва прекрасно сумеют себя защитить. А вот Сапфира, к сожалению, уже получила несколько ранений, и ей приходилось нелегко, но она по-прежнему сражалась, стараясь не дать Торну уничтожить весь лагерь.
Он глянул на копье Даутхдаэрт, зажатое у Арьи в руке, и снова перевел взгляд на драконов. «Мы должны убить его», — подумал Эрагон и ощутил на душе страшную тяжесть. Затем его взгляд упал на Эльву, и новая идея осенила его. Слова этой девочки обладали куда большей силой, чем любое оружие; никто, даже Гальбаторикс, не смог бы им сопротивляться. Если бы она смогла заговорить с Торном… Возможно, она сумела бы и отогнать его?
— Нет! — прорычал у него в ушах Глаэдр. — Ты зря теряешь время, Эрагон. Ступай к своему дракону — немедленно! Ей нужна твоя помощь. Ты должен убить Торна, а не пугать и не прогонять его! Он сломлен. Сломлен Гальбаториксом и Муртагом. Теперь ты ничего не можешь сделать, чтобы его спасти».
Эрагон посмотрел на Арью, и она тоже на него посмотрела.
— Эльва подействовала бы быстрее, — сказал он ей.
— Но у нас есть Даутхдаэрт…
— Это слишком опасно. И слишком трудно.
Арья колебалась. Потом кивнула, и они вместе побежали к Эльве.
Однако добежать до нее они не успели. Эрагон услышал приглушенный крик, обернулся и, к своему ужасу, увидел, что из шатра выбегает Муртаг, крепко держа Насуаду за оба запястья и волоча ее за собой.
Волосы Насуады были в страшном беспорядке. На щеке глубокая рваная царапина. Ее красивое желтое платье было порвано в нескольких местах. Она лягалась, стараясь попасть Муртагу по колену, но натыкалась на его магическую защиту, и в итоге Муртаг попросту подтащил ее поближе к себе и сильно ударил в висок рукоятью меча. Насуада лишилась чувств.
Эрагон взвыл и ринулся на Муртага, а тот, быстро глянув в его сторону, выхватил из ножен меч, взвалил Насуаду на плечо и опустился на колено, склонив голову, словно в молитве.
Острое копье боли, пронзившей Сапфиру, пронзило и душу Эрагона, и он услышал вопль драконихи:
«Осторожней! Он ушел от меня!»
Перепрыгивая через груду мертвых тел, Эрагон рискнул все же поднять глаза и увидел над собой блестящее брюхо Торна; бархатистые крылья дракона закрывали, казалось, полнеба; он медленно, плавно, чуть покачиваясь, опускался на землю, точно лист с дерева.
Уходя от лап Торна, Эрагон нырнул в сторону, откатился за шатер и больно ударился плечом о какой-то камень.
Красный дракон еще в полете вытянул вперед правую лапу, мощную и узловатую, как ствол дерева, и подхватил с земли их обоих — Муртага и Насуаду. Когти его при этом, коснувшись земли, успели вырыть яму в несколько футов глубиной.
Затем Торн победоносно взревел и, оглушительно хлопая крыльями, взмыл в небо и стал быстро удаляться от лагеря.
Сапфира, разумеется, тут же бросилась в погоню, хотя кровь ручьями текла по ее телу и лапам из ран, оставленных зубами и когтями Торна. Она летела быстрее, чем Торн, но даже если бы она его и настигла, Эрагон представить себе не мог, как она сумеет вырвать из его когтей Насуаду, не поранив или даже не погубив ее при этом.
Мимо него, точно порыв ветра, промчалась Арья. Она вскочила на груду пустых бочек и подпрыгнула так высоко, как даже эльф не смог бы подпрыгнуть без помощи, и успела схватить Торна за кончик хвоста, повиснув высоко над землей.
Эрагон невольно шагнул вперед, желая остановить ее, но, разумеется, не успел. Он выругался, прорычал: «Аудр!», и заклятие тут же подбросило его в небеса.
Чувствуя себя выпущенной из лука стрелой, Эрагон тут же воззвал к помощи Глаэдра, и старый дракон поделился с ним своей энергией, иначе он попросту вскоре рухнул бы на землю. Эрагон сжигал подаренную ему энергию без оглядки, не заботясь о том, насколько она ценна; им владело одно лишь желание — нагнать Торна, прежде чем с Насуадой или Арьей случится что-то ужасное.
Пролетая мимо Сапфиры и обогнав ее, Эрагон увидел, что Арья карабкается вверх по хвосту Торна, правой рукой цепляясь за шипы, росшие у него вдоль хребта, и используя их как ступеньки. Левой рукой она втыкала копье Даутхдаэрт в тело Торна и, опираясь на него, взбиралась все выше по извивающемуся телу дракона. Торн, изворачиваясь, пытался схватить ее зубами, точно лошадь надоедливую муху, но достать не мог.
Тогда красный дракон, сложив крылья, поджав лапы и прижав к груди свой драгоценный груз, вошел в штопор и стремительно понесся к земле. Для Арьи эта спираль должна была стать поистине смертоносной. Копье выскочило из тела Торна, а сама Арья вытянулась под углом к нему, одной лишь правой рукой уцепившись за шип
И вскоре пальцы ее не выдержали и разжались. Она стала падать, раскинув в стороны руки и ноги подобно спицам колеса. Заклятие, несомненно, еще действовало, потому как ее вращательное падение замедлилось, и она как бы повисла в ночном небе, медленно паря над землей и освещаемая слабым сиянием Даутхдаэрта, который по-прежнему сжимала в руке. Арья казалась Эрагону огромным зеленоватым светлячком, блуждающим во тьме.
Торн взмахнул крыльями и, описав петлю, ринулся следом за нею. Арья быстро глянула в сторону Сапфиры и повернулась к Торну лицом. Смертоносный огонь сверкал в оскаленной пасти Торна, а через мгновение целый вихрь всепоглощающего пламени вырвался у него изнутри, скрыв Арью из виду. Эрагон был от нее всего в пятидесяти футах — достаточно близко, чтобы страшный жар опалил и его щеки.
Вскоре пламя опало, и снова стал виден Торн. Резко развернувшись и чуть ли не пополам согнув свою огромную тушу, он явно намеревался продолжить свой путь, но напоследок с такой силой и скоростью взмахнул хвостом, метя его концом в Арью, что вряд ли она успела бы уйти от удара.
— Нет! — крикнул Эрагон и почти сразу услышал страшный треск — это драконий хвост ударил по Арье.
Она отлетела куда-то во тьму. Копье Даутхдаэрт выпало у нее из рук и, описав в воздухе арку, полетело на землю, испуская слабое сияние; потом оно превратилось в едва заметную светящуюся точку и вскоре совсем погасло.
Эрагону показалось, что грудь его стиснули железными оковами, не давая дышать. Торн явно уходил от погони, хотя Эрагон еще мог бы, наверное, попытаться его догнать, если бы Глаэдр дал ему еще немного своих сил. Однако связь с Глаэдром становилась все слабее, а в одиночку Эрагон не мог даже надеяться одолеть Торна и Муртага, тем более высоко над землей, тем более зная, что Муртаг имеет в своем распоряжении мощь десятков Элдунари.
Он выругался, прекратил действие заклятия, несшего его по воздуху, и нырнул головой вперед следом за Арьей. Ветер выл и свистел у него в ушах, рвал волосы и одежду, леденил кожу на щеках, заставлял жмуриться. Какое-то крупное насекомое на лету врезалось ему в лицо; удар был таким сильным, словно в Эрагона выстрелили камешком из пращи.
Эрагон мысленно поискал Арью и почувствовал слабые проблески ее сознания где-то внизу, во тьме. Вдруг прямо перед ним мелькнула стрелой летящая к земле Сапфира; ее чешуя матово поблескивала в свете звезд. Перевернувшись на спину, она показала Эрагону какой-то маленький темный предмет, зажатый у нее между передними лапами.
Резкая боль — вот первое, что почувствовал Эрагон, снова коснувшись сознания Арьи; а затем погасло и его собственное сознание. Какое-то время он вообще ничего не чувствовал, потом в сознание его пробился голос Сапфиры: «Она у меня, маленький брат». Он очнулся, сказал: «Летта!»,. прекращая действие заклятия, и тут же снова уставился в небо, ища глазами Торна, но увидел лишь звезды и непроглядную черноту вокруг. Где-то на востоке, правда, еще слышалось затихающее вдали хлопанье мощных драконьих крыльев, а потом все стихло.
Только тут Эрагон окинул взглядом лагерь варденов и пришел в ужас. Полоски огня, оранжевого и неяркого, все еще змеились в кромешном дыму. Сотни палаток были сломаны или сожжены; в них сгорели и многие люди, а кое-кого Торн с Сапфирой во время своей яростной схватки попросту растоптали. Жертв этого нападения было очень много — ведь немало варденов успели убить и солдаты, застигнув их врасплох. Во рту Эрагон чувствовал вкус пепла. Его трясло. Слезы гнева, ужаса и отчаяния туманили глаза. Арья была серьезно ранена — возможно, даже мертва. Насуада исчезла, плененная Муртагом. Вскоре она окажется в руках самого умелого палача и мучителя — Гальбаторикса.
Эрагона охватила полная безнадежность.
Как же им теперь продолжать свою борьбу? Разве смогут вардены по-прежнему надеяться на победу, когда Насуада исчезла и некому вести их за собой?